Литургия атеиста

Литургия атеиста

(мысли после прочтения книги «Грех» Карпенко Владимира Филипповича)

Литургия является главнейшим христианским богослужением. С внешней стороны она является воспоминанием о земной жизни Иисуса Христа. Во время Литургии совершается также Евхаристия (святое причастие) – мистическое Таинство, при котором считается, что верующие христиане под видом хлеба и вина вкушают Тело и Кровь Иисуса Христа, и через этот акт взаимной жертвенной любви соединяются непосредственно с самим Богом. Как правило, во время Литургии перед причастием верующие также совершают Исповедь, или Покаяние – исповедывание своих грехов Богу. Считается, что искренне покаявшийся получает прощение грехов от самого Господа Иисуса Христа.

Но это внешняя сторона Литургии. То есть, то, что видно со стороны. Например, наш современник, известный русский богослов, профессор Московской Духовной Академии и Семинарии Алексей Ильич Осипов откровенно называет Литургию антуражем.

Антураж – всего лишь совокупность окружающих условий, окружающая среда. Таким образом, антураж – всего лишь вспомогательное средство. Через него мы получаем Нечто, что и является главным, основным.

А что же главное? Возьму на себя смелость предположить, что главное – это особое состояние души, или назовите как хотите – пусть это будет особое состояние нервной системы, если души не признаете.

Так вот весь этот антураж, внешние средства Литургии способствуют введению души в состояние глубокого покаяния. Как это происходит? Через сопереживание Христу (ведь именно его земная жизнь воспоминается во время Литургии), через покаяние, исповедывание своих грехов. Искренно участвующий в Литургии раскрывает свою душу, и она, как плотное серо-белое облачко, начинает сострадать. Сжимают ее страдания, разрывают грехи. Плачет она слезами огромными, как желтые абрикосы, мучится невероятно. Но после искренней исповеди и причастия входит в нее какое-то невероятное блаженство, утишаются бурлящие страсти, наступает - Благодать. И – совершенно чистая и белая тишина, состояние мира и покоя.

Нет в нашей жизни ничего лучше этого ощущения.

Преподобный Серафим Саровский, Святой Русской Православной Церкви, говорил, что цель жизни человека в приумножении в сердце своем Благодати. То есть, получении как можно больше этого ощущения. Получении богатства – Бога в себе.

Но к чему я все это?

Удивительное дело – «Грех» производит то же самое действие. Он тот же антураж, что и внешняя сторона Литургии. Парадокс здесь в том, что автор «Греха» является отчаянным атеистом, почти воинственным. Только вот душу не обманешь. Душа атеиста тоже тянется к благодати, она тоже хочет броситься, как пловец в воду, в чисто-белую тишину, насладиться спокойно-мирным блаженным состоянием.

В «Грехе», как и в Литургии, тоже воспоминается земная жизнь. Только не Бога, а автора. И это же является одновременно и авторской исповедью – не автора, а человека, который является автором.

Тут и любимые им папа (Джовба) и мама (жена Джовбы). В нежном отношении к маме мне видится и нежное отношение к жене автора Нинель Георгиевне, да и вообще отношение к женщине как к матери.

Любимые шахматы.

Любимые собаки.

Любимый родной город детства – Ромны.

Страшный грех человечества – война, когда одни человеки лишают жизни других человек.

Ужасные пытки в камере тюрьмы.

Война, пытки – перекликается с тем местом Литургии, где распинают Христа.

И надо всем этим – большие-большие авторские слезы. Души автора, и меня читателя, как плотные серо-белые облачка начинают сострадать. Сжимают их страдания, разрывают грехи. Плачут они слезами огромными, как желтые абрикосы, мучатся невероятно.

Очень удачная, как на мой взгляд, стихотворная иллюстрация этого плачущего состояния души, как и вообще «Греха» – «Касыда о плаче» Федерико Гарсиа Лорки:

«Я захлопнул окно,
чтоб укрыться от плача,
но не слышно за серой стеной
ничего, кроме плача.

Не расслышать ангелов рая,
мало сил у собачьего лая,
звуки тысячи скрипок
на моей уместятся ладони.

Только плач - как единственный ангел,
только плач - как единая свора,
плач - как первая скрипка на свете,
захлебнулся слезами ветер
и вокруг - ничего, кроме плача.»

А самая лучшая картинка-иллюстрация – плачущий рисунок Лорки:

Я бы еще сказал, что «Грех» сюрреалистичен. Только это не сюрреализм Сальвадора Дали, почти граничащий с извращением сознания, где виднеются преимущественно темные закоулки души. Это социалистический сюрреализм – закоулки души светлые. Сюрреализм – это реальность подсознания. Это то, что нам не видно, но что реально есть внутри нас.

Так в чем же проявляется этот сюрреализм в «Грехе»?

В «Грехе» отражена реальность подсознания автора. Его почти наивное, почти детское, чисто-белое отношение к окружающей действительности. И тут абсолютно неважно, что, может, какое-то событие отражено недостоверно, или не хватает какого-то идейного персонажа и т.п. Именно в этих «грехах» упрекали автора многочисленные критики. Да не нужны подобные достоверности в сюрреалистическом произведении. «Грех» имеет очистительное литургическое действие – он подводит душу к благодати. Вот это то и имеет первейшую важность. Вот в чем автор преуспел.

Но есть в «Грехе» один существенный недостаток. Нет, как в Литургии, причастия. То есть, нет того кульминационного момента, Торжества, после которого наступает пик душевного напряжения и душа врывается в Благодать, растворяясь в чисто-белом блаженстве. Произведение заканчивается пессимистически, без надежды. Но ведь душа в «Грехе» уже стояла на пороге Благодати! Осталось совсем чуть-чуть, каких-то два сантиметра покаяния! Душа уже готова! Ну дайте же душе душево!

Хочется сказать и о авторском настрое, в котором писался «Грех». Этот настрой ощущается при чтении. Он, как я уже говорил, в чем-то наивен, а, вернее, искренен, светел. «Грех» писался в величайшем напряженном чувственно-идеалистическом вдохновении. «Грех» явился результатом почти как родовых мук. Он выстрадан, выплакан. Именно поэтому автор относится к нему так ревниво, как к своему ребенку.

«Грех» имеет свою неповторимую мелодику, свой музыкальный ритм. Поэтому и читать его нужно, только подстроив свой внутренний ритм к его ритму. Иначе не ощутить всей внутренней красоты и глубины произведения.

«Грех» - многоплановое произведение. В нем встречается много интересных просто житейских истин. Например, не родословная («голубая» кровь) определяет человека, а воспитание. Капитал – большая ответственность, не всем под силу применить его с пользой для человека. И т.п. Поэтому интересен «Грех» не только в литургическом, но даже в чисто житейском практическом смысле. Своего рода «Домострой».

Есть в «Грехе» места, с которыми я не согласен. Например, бескомпромиссное наложение черной печати на вообще всех священнослужителей. Создается впечатление, что все они сплошь подлецы. Ну не может это быть правдой. Подлецов везде хватает, во всех видах человеческой деятельности. Но хватает также и людей порядочных.

Не понравился мне авторский настрой, в каком написан эпилог. Много злобы. А хочется другого настроя – сострадательного, покаянного. Кстати, настрой эпилога резко контрастирует с настроем основной части книги. Основная часть книги более добра, более нежна. Смотрю на даты – эпилог написан в 2000 г., а основная часть книги – в 1974 – 1978 гг. Разница в двадцать два года.

Но в целом – отличная книга. Я бы сказал – религиозная. В том смысле, что направляет душу к благодати. И автор – человек тоже вполне религиозный, хотя и не верит в Бога. Ведь душа его тоже тянется скорее к благодати, нежели к наслаждению плоти.

Такой вот парадокс.