Усе було надто вже просто - в роках дев"яностих...
Старе інтерв'ю з цензором. Розмова була про ЗМІ. Про цензуру в пресі. Яка вона була і чи є вона зараз?
У матеріалі Леоніда Бразова, у штатному, лозунговому реченні, стверджувалось, що радянський народ самовіддано будує комунізм. При передруку з’явилось протилежне слово – «капіталізм». І цю крамолу виявили лише наступного ранку, коли тираж газети розійшовся.
За цю ворожу помилку Іван Микитович ще й м’яко поплатився – його перевели на посаду начальника облуправління із захисту державної таємниці у пресі. Це була нелегка робота, бо, за переконанням Івана Микитовича, радянська цензура була стократ жорстокішою й безглуздішою за царську, до державних таємниць входило майже все.
В журналистике я пробыл сорок лет и три года. Встретил великое множество людей. И вот, об одном из них пойдет сейчас речь. О хорошо известном в ранних полтавских СМИ (вплоть до 90-х годов прошлого века) цензоре прессы Иване Наливайко.
Речь будет о царской цензуре, советском «обллите» и свободе слова по-полтавски...
Ивана Никитича Наливайко, я подобострастно и в самом начале нашего интервью обозвал «легендой полтавской журналистики 50-х и 80-х годов». Пожалуй, не сильно кривя душой... Большинству журналистов старшего поколения не надо представлять. Он был редактором «Зори Полтавщины» еще в далеких 60-х. В канун его дня рождения (87-го) я встретился с патриархом советской прессы и ... цензуры! Иван Никитич в последние пенсионные годы увлекся краеведением, писал книги, но он продолжал оставаться «в теме». Поэтому, поздравив его с днем рождения, я взял быка за рога:
– Ваша книга «Перелистывая страницы жизни» это документ эпохи, и в ней целая глава посвящена вашей работе в так называемом «Обллите»...
– Да, но здесь я должен попутно заметить: главу в виде отдельной статьи я написал лет двенадцать назад. И несколько раз предлагал напечатать в полтавских изданиях. Мне все вежливо отказали... Как вам такая цензура? Люди реально боялись правды.
Необходимая ремарка. Надо объяснить это слово, что значит «Обллит»?
Совковая пропаганда вещала: только царская цензура душила слово и мысль прогрессивных людей России. И одновременно большевики-ленинцы, еще на заре своей власти организовали контору «Главлит СССР», и также одновременно, в стиле «плановой экономики», созданы были подведомственные структуры в республиках и областях. Все это действо было засекречено.
– Помню, когда я начал работать в прессе, то все докапывался, как расшифровать те аббревиатуры «Главлит», «обллит», но тщетно! И никто не мог точно объяснить. Некоторые иронически утверждали: это такая «главная литература». На самом деле именно под этой вымышленной крышей скрывалось главное управление по охране государственных тайн, а точнее, цензура. И конечно, только советские люди не знали, что таится под загадочной аббревиатурой. Для всего мира это не было тайной.
- Как вы оказались в этом «засекреченном» ведомстве?
- В «Зорі Полтавщини» 1970 года в материал известного писателя Бразова прокралась политическая ошибка: в «лозунговом» начальном предложении, обязательном для всех подобных статей, утверждалось, что «советский народ самоотверженно строит капитализм»! Конечно, вместо словечка этого гадостного, должен был стоять «коммунизм». Но так оно бывает... Техническая ошибка. Но она стоила мне карьеры и кресла редактора. Я подал сразу заявление на увольнение со своего поста (таких ошибок не прощали). Мне даже грозило исключение из партии. Но тогдашнее руководство области отнеслось ко мне лояльно. Мне даже не записали выговора в личное дело! Зато, согласно моему заявлению, перевели на другую работу. То есть, меня назначили цензором... Чтобы сам, и еще получше, следил за политическими ошибками других. В этом переводе была своя логика...
– Можете назвать примеры таких ошибок в изданиях той поры?
– Чтобы вовремя исправить «политическую ошибку», люди готовы были на многое. В оржицкой газете вместо слова «Сталин» едва не появилось «Сралин» – и редактор в одних трусах, посреди ночи, бежал зимой по снежным сугробам в редакцию... Ошибку исправили. Никого не посадили.
Ремарка. Об этом эпизоде Иван Никитич рассказывает в книге. Редактор оржицкой партгазеты о своем проколе со «Сралиным», сообщил своему заму, Ивану Наливайко (именно он, мой собеседник, был виртуальным свидетелем).
– Мой тогдашний шеф хотел подстраховаться... Чтобы ответственность разделить на двоих! И после этого случая мы год тряслись вдвоем от страха, боясь, что нас придут арестовывать. Ведь в те времена и такое было: за СРАЛИНА могли наказать сурово, стукачей было в каждой щели... Но через год умер сам Иосиф Виссарионыч, и мы успокоились. Но это лишь через год...
- Иван Никитич, что еще было под запретом пристального глаза советской цензуры?
- Считай, почти все! Вот еще смехотворный случай (правда, он смешон только для нас сегодняшних). В оболонской районке (Киев) подготовили статью как в колхозе «Вперед к коммунизму» строили кирпичный коровник. Цензор, внимательно ее прочитал. Перечеркнул фото. Его вердикт был: «Печатать нельзя». А я тогда был в подчиненном положении и озадаченно спросил: «Но почему?» «Смотри, тупица, – ведь коровник кирпичный», – сказал цензор, но наткнулся опять на мой недоумевающий взгляд. И тогда он развеял мои последние сомнения: «Во время возможной войны с американцами такой объект может быть использован, как «дзот». Поэтому фото коровника – снять!» Услышав это, я был окончательно пришиблен. Видать, такая штука, этот кирпичный коровник, его легко могут переделать в «огневую точку» наши враги! Получается, стратегический объект!
– А я вот еще вспоминаю идиотическое запрещение печатать в прессе и других СМИ любую информацию о колорадских жуках! Было?
– По каким причинам был запрет, не знаю. Может, потому как он, это жук-вредитель, американского происхождения? Нам бы наоборот – всем надо было бить тревогу, рассказывать людям как с паразитом бороться! Но цензура запрещала. Наверное, в кремле посчитали жука тайным агентом империализма?
– Говорят, что особенно свирепствовала военная цензура...
– Было такое. О всех деталях было указано в специальном документе, от которого шаг влево или вправо не могли делать ни сам надзиратель-цензор, ни редакторы! Этот документ назывался «Перечень сведений»... И что характерно,
все эти подзаконные акты и инструкции советской цензуры издавались только на русском языке.
Ремарка. Иван Никитич Наливайко, несмотря на свой последний род деятельности в СМИ, был цензор довольно либерального толка. Коллеги моего поколения помнят его любимую пословицу: «Конь на четырех ногах, да и то спотыкается... вот и человек, – тоже может ошибаться». Поэтому я его не слишком мучил допросами о шизоидной и параноидальной одновременно советской борьбе с инакомыслием. Но последний к нему вопрос был следующем:
– Существует ли в Украине цензура сегодня? Об этом много говорят...
– Цензура в Украине существует. Причем, политическая. Вы же посмотрите: даже во времена разгула советской цензуры не было в газетах такого: чтобы в состав редколлегий входили, кроме работников редакций, еще и «надзиратели».
– Кого имеете ввиду?
– Представителей тех ведомств или предприятий, кто является соучредителем, или же фактическим владельцем органа СМИ! Это первое. Во-вторых,
существуют «темы-табу». И раньше было такое: о медиках, например, и о медицине в целом (как структуре) писать что-то плохое было просто невозможно! Но и сейчас существует своеобразный корпоративный «заговор» - и случись что, все эксперты будут на стороне тех халатных врачей. Хотя мы выедь все знаем, какого качества в Украине медицина! Такое же табу наложено и на незаконные действия милиции (журналисту туда без «крутого» адвоката нечего и соваться). А если уж политиков, особенно местных, да особенно во время избирательных кампаний...
Ремарка. Да, все правда. Хотя мы с Наливайко говорили обо всем этом в начале 90-х... Табу накладывалось даже на темы вполне бытовые, коммунальные!
– Виталий, знаешь, я имел возможность изучать, и очень тщательно, как функционировала пресса до 1917-го... В полтавских «Губернских ведомостях» можно было читать критические выпады против любых граждан, не считаясь с тем, богачи они, дворяне, или какие-то там партийцы... Увы. Ее не было при СССР, но нет реальной, достойной народа свободы слова и сейчас! Хотя я бы оставил и даже усилил бы цензуру в области рекламы и той сферы морали и культуры, где также отпали все табу...
Ремарка. Теперь уже, с расстояния громадного времени, прошедшего после того интервью с Генеральным Цензором Полтавщины, я не могу не согласиться со многим сказанным коллегой, И. Наливайко. Я вспоминаю политику и политиков: по сколько фотографий бывшего мэра А. Кукобы выходило на страницах каждого из номеров «Полтавского висныка»? Анатолию Тихоновичу, возможно, теперь и на том свете икается – так это выглядело и тогда, и сейчас выглядит неприлично! А нам, журналистам, говорили (когда мы сопротивлялись этой «практике»): вы что, не любите Анатолия Тихоновича? Мы говорили, что любим, конечно же... Когда же редактор «ПВ» Павел Стороженко осмелился поместить в газете интервью с Виктором Ющенко, в то время, когда в стране правил Кучма и бушевали предвыборные президентские соревнования, то это ему стоило редакторского кресла. Очень все было с цензурой просто в тех годах девяностых... А сейчас как?
Розмова з І. Наливайком відбулася в нульових роках поточного століття. Упродовж багатьох років, уже по виходу на пенсію, І.Наливайко був членом Українського товариства охорони пам'ятників історії та культури, обирався заступником голови правління Полтавської обласної організації товариства.
Іван Микитович відійшов у засвіти в 2017 р. у віці 93 років.