Интервью Башара Аль-Асада телеканалу Fox News

В русском переводе интервью оказалось в интернете, благодаря переводчику elengromova.

Приведу только отрывок из этого интервью, который мне наиболее понравился, хотя скажу, что не нашел ни одного места в тексте Башара Асада, с которым бы я не согласился. Вероятно, жестокая война, которая сейчас продолжается в Сирии, заостряет интеллект и заставляет формулировать свои мысли очень точно и правильно. Возможно, что все это президент сказал не от души, а для диктофонов американцев (во что я лично не верю), но такого президента не грех было бы выбрать и нам.

Палкот: Господин Президент, наше время ограничено, и я хочу немного вернуться назад во времени. Я был здесь в 2000 году, на похоронах вашего отца. Вы вступили в должность президента, и в то время у некоторых людей была реальная надежда на вас, как на реформатора, что вы измените положение вещей, что принесете больше демократии в эту страну. Однако критики и аналитики говорят, что вы теперь являетесь «диктатором». Что вы чувствуете, когда люди говорят, что вы не сделали того, что могли бы сделать, и тогда избежали бы всего этого сейчас?

Президент: Прежде всего, если вы хотите говорить о надежде, - я бы сказал, что я должен быть надеждой сирийцев, а не надеждой какого-либо иностранного лица - неважно, является ли оно должностным лицом или любым другим. Таким образом, ваш вопрос следует отнести к сирийцам, чтобы увидеть, согласны ли они с этим или нет. В конце концов, дело не в термине, а в содержании. Не имеет значения, что они говорят – «диктатор» или «реформатор». Сегодня у вас действует пропаганда. Говорят ли они то же самое слово о своих союзниках в странах Залива? Они говорят о диктатуре в этих странах?

Палкот: Мы говорим о Сирии.

Президент: Да, я знаю. Но я имею право говорить о других государствах, которые намного дальше от демократии, чем Сирия. Возвращаясь к вашему вопросу. Реформа – это не работа конкретного человека в стране, будь то президент или член правительства. Президент и правительство могут объявить реформы. Но реформы – это социальный процесс, и их ход зависит от многих различных факторов, включая и внешние. Идет ли у вас война, есть ли у вас стабильность, есть ли подходящие экономические условия? Влияют ли на ситуацию темные идеологии из-за рубежа? Так что, говоря о пути реформ, о которых я заявил в самом начале, - я все еще верю в это понятие, в эти ценности и принципы. У нас должна быть демократия, которая отражает наши собственные традиции. Но демократия – это не цель. Чтобы достичь процветания и демократии, нужно уважать другое мнение. Если у вас идеология закрытости и перед вами стоят многие табу, которые мешают вам принять другую культуру в вашей же стране, - вы идете назад. И не имеет значения, что делает в этом отношении президент. Ни Конституция, ни законы, ни любые другие процессы не смогут сделать демократию реальной. Только тогда, когда само общество строит эту демократию, можно говорить о ней. Это вопрос культуры. Так что я – реформатор, я верю в те же самые ценности. Но если вернуться к истории последних десятилетий, то видно, что наш регион переживает самые сложные ситуации. Это – одна из причин, почему демократия - не в Сирии, а в регионе в целом, - идет в обратном направлении. Мы идем дальше от демократии, а не приближаемся к ней.

Палкот: Но опять же, вернемся к вашей стране. Вспомним новейшую историю. Отойдите назад всего на два с половиной года. Здесь, в этой стране, были первые протесты. Люди говорили, что недовольны. Ваш собственный сирийский народ просил больше демократии, больше реформ. Они даже не просили вас уйти в отставку в то время. Критики говорят, что вы слишком быстро перешли к насилию, пыткам и тому подобному. То есть ваши критики говорят, что вы пропустили еще один шанс. Как вы относитесь к тому, что произошло два с половиной года назад?

Президент: Давайте зададим очень простой вопрос: если бы мы хотели угнетать этих людей, отвергая их просьбы, - то почему сам президент - я уже говорил об этом в одном из своих выступлений в самом начале конфликта – почему я публично сказал, что у этих людей законные требования? Это, во-первых. Во-вторых, если мы собирались использовать силу, то почему мы изменили Конституцию? Почему мы изменили закон? Почему у нас, в Сирии, сейчас более 15 новых политических партий? Почему мы внесли в законодательство так много изменений, о которых они просили? Так что дело не в демократии. Если они просили демократии – то почему они убивали людей? Некоторые демонстранты действительно вышли по тем причинам, о которых вы упомянули. Но некоторые другие в первую же неделю конфликта убили солдат и полицейских. Какова связь между демократией и убийствами? Таким образом, мы должны быть очень точными и различать людей, которые хотят демократии, и террористов.

Часть людей, которые в самом начале выступали против правительства, сегодня поддерживают руководство страны против террористов, потому что они просили реформы, но не терроризм. Так что вы говорите о двух абсолютно разных ситуациях: в начале конфликта и сегодня. Мы сейчас продвигаемся по пути демократии и были приняты решения, о которых я упомянул несколько минут назад. Когда мы сядем за стол, сирийский народ скажет, какая Конституция лучшая, какова политическая система является оптимальной. Хотят ли они парламентскую, президентскую республику и так далее. Какие законы они хотят. Так что, не президент должен что-то устанавливать, а люди должны сформировать свою собственную систему – это и есть демократия.