Розмір тексту

Ильменау, Лангевизенштрасе, 11...

История этой любви началась в довоенной Полтаве. Имела неожиданное продолжение во время второй мировой войны. И может счастливо закончиться теперь. Если...

Герой подполья и гитлеровец учились в одной школе

Письмо, которое я получила, было адресовано мне как полтавскому корреспонденту Украинской службы радио “Свобода”. Оно будто бы остановило обычный круговорот журналистских будней, заставило в который раз призадуматься над непостижимостью судьбы и тем, что мы, журналисты, не просто пишем статьи в газеты, которые живут один день, или готовим радиосюжеты, которые живут, пока звучат в эфире. Мы создаем летопись настоящего, наше слово соединяет поколения и прокладывает мосты между минувшим и современностью.

“Здравствуйте, уважаемая Людмила! Пишет Вам старая - в прямом и переносном понимании - знакомая (мне уже 78 лет), - так начиналось письмо полтавчанки Оксаны Абель. – Недавно я услышала Вас по “Свободе” и очень обрадовалась: возможно, с Вашей помощью все-таки удастся осуществить мою мечту – найти хоть какой-нибудь след Вальдошки. Я понимаю, как это непросто, но надежда умирает последней...” Про себя я отметила, что если бы мои репортажи на “Свободе” звучали под моей фамилией в замужестве, а не под девичьей, Оксана Альбертовна меня бы просто “не вычислила”. В конверте была пожелтевшая от времени вырезка из полтавской молодежной газеты “Молода громада” с моей статьей  в начале 90-х годов. Я с любопытством перечитала ее, поскольку, конечно, за эти годы забыла подробности.

...Шел 1935 год. В полтавских школах начались занятия. Однажды Альфред, старший брат Оксанки, семиклассник десятой Полтавской школы, принес домой ошеломляющую новость: в их классе будет учиться новичок – немецкий мальчик Вальдемар, а фамилия его – Яш. Смешной такой, в коротеньких штанишках (шортах), и едва-едва произносит русские слова. Он приехал в Советский Союз с отцом-специалистом, приглашенным на Полтавскую фабрику измерительных приборов, или как ее еще называли – термометровую.

Кстати, в это же время в этой же школе училась Ляля Убийвовк, которая в начале войны возглавила антифашистскую группу “Непокоренная полтавчанка”. Подпольщики были разоблачены и казнены. А Елене Убийвовк посмертно присвоено звание Героя Советского Союза...

Шли дни за днями. Веселый Вальдошка охотно подружился с одноклассниками, а в особенности с Альфредом. Часто бывал у него и его сестры Оксаны дома, проказничали, как и все дети их возраста. Во дворе Абелей росло большое дуплистое дерево, которое особенно любили озорники. Мальчики научили немецкого ровесника своим играм, очень нравилось ему играть “в Чапая”.

Вальдемар был сообразительным учеником. Альфред как-то рассказывал, как на уроке физики никто не мог ответить на вопрос учителя, зачем в раковине-умывальнике есть сифон. А Вальдо поднял руку и сказал: “Чтобы не ва-ня-ло!” И весь класс покатился от хохота.

Прошел год или полтора. Контракт отца Вальдо на фабрике закончился, и мальчик, тепло со всеми распрощавшись, возвратился в Германию.
Вскоре в семье Абелей произошли печальные события. В 1937 году отец, военный, бывший красный латышский стрелок, был репрессирован, как и тысячи других безвинных советских людей.

Альфред после окончания школы хотел поступать в военное училище, но ему как сыну “врага народа” отказали. И он решает стать инженером-строителем.

“Не стреляй в Алика!”

В 41-м, в начале войны Альфред вместе со студентами Полтавского инженерно-строительного института эвакуируется в город Уральск. А вскоре идет на фронт.

16-летняя Оксана с мамой и старенькой бабушкой осталась в оккупированной Полтаве. Мама была единственной кормилицей в семье. Работала, как и до войны, костюмером в драматическом театре.

Однажды ее позвали: “Вас спрашивает какой-то немец...” Она вышла, путаясь в догадках. Перед ней стоял и улыбался молодой солдат вермахта, который назвался... Вальдемаром.

Тяжело передать чувства, овладевшими женщиной в тот миг. Вальдо рассказал, что проезжая недалеко от Полтавы, отпросился у своего руководства наведаться в город, с которым связаны воспоминания детства.

Его будто магнитом тянуло в город над Ворсклой, который он успел полюбить, хотя понимал, что его одноклассники, как и он, мобилизованы.

Разыскать Абелей оказалось непросто, так как к тому времени они изменили местожительство. Тогда Вальдо от старых соседей узнал, где работает мама его товарища, и пришел в театр. После окончания спектакля она пригласила его домой. Он был уставший, грязный, запыленный. Оксанина мама подогрела воды, помогла Вальдо сполоснуться. Приведя себя немного в порядок, он похлопал Оксану по плечу, не скрывая восторга: “Какая ты стала взрослая!”

Вальдо расспрашивал об Альфреде, но, к сожалению, Абели и сами не имели от него никакой весточки: в оккупированный город письма с фронта не доходили. И вдруг мама Оксаны впала в какое-то нервозное состояние, сквозь слезы заговорила:

- Вальдошка, дорогой, если бы ты знал, как я вас, немцев, ненавижу! Кроме тебя одного. (Оксана, охваченная ужасом, толкала ее под столом ногой). Зачем вы пошли на нас войной? Зачем ты идешь убивать Алика? (Так в семье называли Альфреда).

Вальдо прекрасно понимал мать своего друга. Наверное, в те минуты он казнил себя за затею навестить семью Абелей. Смущенно заговорил:

- Я не убивать... Я в артиллерии, я был долго в госпиталь на Кавказе. И вообще, у нас, кто имущий, тот на теплых местечках, при штабах...
Еще что-то говорил в свое оправдание, а вскоре, не пробыв и часа, начал прощаться.

Маме Оксаны было совсем плохо, поэтому проводить Вальдо выпало девушке. По улице они шли молча. Ей было очень неудобно идти рядом с ним: не объяснишь же каждому, кто этот немецкий солдат. На перекрестке молча обменялись рукопожатиями, и он исчез за углом дома...

Когда в 43-м Полтаву освободили, в конце концов, дал о себе знать и Алик. Написали ему о визите Вальдо. Альфред ответил очень коротко, мол, весьма удивлен. Другие чувства заглушили его воспоминания – только что, выполняя важную задачу, погибла большая группа его фронтовых побратимов-разведчиков – об этом он писал с большой печалью. И вдобавок Алик знал, что все письма перечитываются цензорами. Поэтому упоминание о немецком солдате-друге могло закончиться для него репрессиями.

Помогите разыскать Вальдо

Может, и в самом деле так бывает только в приключенческих фильмах, но мне очень хотелось, чтобы они - Вальдо и Алик - встретились. Когда я писала ту статью, я фантазировала: скажем, Альфред взял в плен “языка”, а ним оказался... Вальдо Яш. Или конвоировал колонну пленных и в одном из немцев узнал своего одноклассника. Но не судьба...

Альфред Абель не дожил до конца войны два месяца. Он умер от ран, воюя в латышском национальном подразделении, как когда-то, в гражданскую войну, его отец. В музее Полтавского технического университета (бывшего инженерно-строительного института) есть фронтовое фото Алика и его стихи, а во дворе – стелла с именами погибших воинов-студентов...

Не знаю, выжил ли в мясорубке второй мировой немецкий парень, который волей бесноватого Гитлера стал потенциальным убийцей своего друга. Вероятно, не раз и не дважды Вальдо-солдат задумывался над иронией судьбы, которая заставила его воевать без ненависти к советским людям, без осознания священного долга арийца. Может, каждый раз, когда он заряжал орудие, ему слышался крик матери друга: “Не стреляй в Алика!” Да и Альфред, мог ли он не удивляться той бессмыслице, что Вальдо – враг, которого надо уничтожить. Алик был освободителем. У Вальдо такого морального оправдания не было – он захватчик, оккупант.

"А может, Вальдо и жив", - строили мы предположения с Оксаной Альбертовной. И может, удалось бы его разыскать. Ведь на дворе уже была горбачевская перестройка.

- Если бы брат был жив... А так – зачем? – задумчиво молвит моя собеседница. И мысли ее уже где-то далеко. Не в той ли золотой осени 35-го: стайка детворы, будто веселые птицы, щебечет в ветвях развесистого дерева. Еще все живы, еще все так счастливы...” – так заканчивалась моя давнишняя статья.

Эту историю, которая теперь, когда я стала взрослее, взволновала меня еще больше, чем когда я услышала ее впервые, я пересказала в статье “Память сердца”, которую в июле 2002 года опубликовала самая тиражная газета Полтавы – “Полтавский вестник”. Ее я закончила такими словами: “Прошло 14 лет. 14 лет, за которые упали Берлинская стена и “железный занавес” между СССР и Западом, появилась независимая Украина, и мы избавились от многих “совковых” комплексов.

Говорят, с возрастом воспоминания детства, юности кристаллизируются. “О, память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной...”, - утверждал поэт. И эта память сердца, светлая память искренней дружбы ее брата и белокурого немецкого мальчика Вальдо Яша, тревожат, не дают покоя 77-летней женщине. А поскольку эта дружба немало значила и для Вальдо, о чем свидетельствует его намерение разыскать Алика в оккупированной Полтаве, она считает это своей обязанностью.
Дело сложное. Но не безнадежное. Будем надеяться. Чудеса случаются, хотя и редко...”

Яшей обвинили в шпионаже

Я собиралась связаться с немецкими поисковыми службами, как вскоре после публикации в “Полтавском вестнике” мне позвонила председатель общества полтавских немцев “Видергебурт” Татьяна Борисовна Горобец и сказала, что ее мама – Ида Александровна Шмидт – знала семью Яшей, дружила с его младшей сестрой Каролиной. Мы встретились в гостеприимном доме Оксаны Абель, рассматривали довоенные фото семьи Абелей и Шмидтов, фронтовые фото и читали письма Алика.

Ида Александровна Шмидт припомнила, что семья Яшей, которая жила на квартире в доме по ул.Октябрьской, 46, была их соседями. С Каролиной они были сверстницами и много времени вместе игрались. Тем более, что у Каролины был предмет зависти Идочки - большая кукла в гарусовом костюмчике с закрывающимися глазами. О Вальдо, который был старше и которого во дворе звали на славянский манер Виктором, Ида Александровна вспоминает с улыбкой: когда он переступал порог квартиры, первой его фразой было: “Мама, гиб гельдт!” (“Мама, дай денег!”). Когда Яши выезжали, мама Иды купила у них для дочурки пальто Каролины и еще кое-какие вещи.

Оказалось, что известный полтавский историк Вера Никаноровна Жук, работая в архивах НКВД-ГПУ, нашла информацию о немецких специалистах, родных братьях - Вальтере Оттовиче и Георге Оттовиче Яшах, которые перед войной были приглашены на Полтавскую термометровую фабрику. Они были социал-демократами, не принявшими фашизм. И попросившись в Советский Союз, надеялись спастись от Гитлера, который входил в силу. Но не знали бедняги, что попали “из огня да в полымя”.

Их обвинили в шпионаже в пользу Германии и, не ожидая окончания срока контракта, выслали из СССР. А те полтавские семьи, которые поддерживали хоть какие-то отношения с Яшами, были репрессированы. Как, например, родители Иды Шмидт и Оксаны Абель и еще много людей, которым приписали контакты с “немецкими шпионами” Яшами.

Во время войны Вальдо разыскивал в Полтаве свою первую любовь
Но самое неожиданное началось позже. Ида Александровна Шмидт выслала статью “Память сердца” подруге детства Эльвире Бенкендорф, которая сейчас живет в Киеве, а в свое время много лет работала режиссером передачи “Голубой огонек” в Останкино. (Ее внук – президент Первого национального телеканала - Авт.) Письмо-ответ от Эльвиры Александровны был откровением для И.Шмидт.

А в скором времени я позвонила в Киев.
Публикация в “Полтавском вестнике” о Вальдо подняла из глубин памяти 81-летней женщины самое сокровенное, снова растревожила воспоминания о высоких и светлых чувствах, которые никогда не забывались, но о которых она все эти годы не решалась рассказать даже родным, не то что подругам. Но все припомнилось живо и ярко.

— В 35-м году я училась в Полтавской средней школе №10 – рассказывает Эльвира Александровна. – Вальдо учился то ли в нашем, то ли в параллельном седьмом классе. Но он был года на два старше нас, поскольку из-за незнания русского он не мог усваивать программу своих ровесников. Не обратить на него внимание было невозможно. Он был симпатичным и крупнее, чем наши ребята, одевался не так, как все: короткие шорты, длинные клетчатые гольфы. Это мы могли видеть лишь на картинках, которые нам запрещали смотреть, так как и Советский Союз, и Германия готовились к войне, хотя простые люди, конечно, об этом и не догадывались.

Вальдемару Эльвира тоже сразу приглянулась: она была красивой, белокурой, а за тяжелую длинную косу, из-за которой она ходила с гордо поднятой головой, одноклассники даже называли ее “задавакой”. Жили они с сестрой и матерью-полькой. Отец-немец умер, когда девочке было девять лет. Поэтому Эльвира рано стала самостоятельной, умела вести домашнее хозяйство. Вальдо не скрывал своей симпатии к Эле, носил портфель, провожая домой, но в квартиру никогда не заходил. Жила тогда Эльвира совсем близко от 10-й школы, по ул.Пушкина,43.

Однажды в выходной девушка белила комнату.
- Вдруг, - вспоминает Эльвира Александровна, - открывается дверь - и я вижу Вальдошку. Я чуть не упала с табуретки, которая стояла на столе, ужасно сконфузилась, потому что была вся забрызгана мелом, в косынке, стареньком халатике. А он смотрит на меня, будто очарованный, и говорит: “Боже мой, Эля, какая ты красивая!” И от переполнявших чувств начал быстро говорить, смешивая русские и немецкие слова. Он сказал, что точно знает, что женится только на мне, что я обязательно понравлюсь его отцу (о матери он чему-то не вспоминал, а отец был для него большим авторитетом). Больше никто и никогда не говорил мне таких красивых слов...

После этого внезапного объяснения в любви Эля и Вальдо стали много времени проводить вместе. Девушка помогала ему в изучении русского языка, показывала все красивые места Полтавы. А Вальдемар много рассказывал о своей жизни в Германии, иногда ходил с Эльвирой на базар, помогая ей нести покупки. Однажды Вальдо неожиданно сообщил, что их семья возвращается в Германию (мы теперь знаем, почему), и ошарашил тем, что Эльвира... скоро к нему приедет. Они даже ни разу так и не поцеловались...

Эльвира чуть ли не каждый день получала письма от Вальдо. Он присылал и много фотографий. Вот их дом, вот их сад, вот он вместе с отцом что-то мастерит, вот они с друзьями позируют с кружками пива... Он будто знакомил Эльвиру со своими друзьями, потому что верил, что она – его суженная.

Но в скором времени Эльвиру повесткой вызвали в НКВД. Только в кабинете испуганная девушка поняла, что все письма - и Вальдо, и ее - тщательно перечитывались, а это было так оскорбительно, так противно, будто в душу плеснули нечистотами. Солидный дяденька-энкаведист начал “обрабатывать” Элю, давить на “комсомольское сознание”, патриотизм, разглагольствовать об интересах государства и происки врагов. Он настаивал, чтобы Эльвира продолжала переписку с Вальдемаром, но ей будут говорить, что писать и о чем спрашивать.

- Хотя я была юной, я понимала, во что меня втягивают, как подло хотят использовать мои чувства, - говорит госпожа Эльвира. – Как можно писать письма любимому, если знаешь, что их будут читать чужие люди?! Это же интимное! Я сказала, что не собираюсь выходить замуж за Вальдо и поэтому вообще больше не буду ему писать. Энкаведист уговаривал меня, потом угрожал, но я настояла на своем и, кажется, убедила его. А возвратившись домой, собрала все письма и фотографии Вальдо, и как больно не было, сожгла их. Больше не послала ему ни единого письма, хотя он писал мне до самой войны.

Начало войны застало Эльвиру под Киевом, она была вожатой в пионерлагере.
Узнав из публикации в “Полтавском вестнике” о том, что в 42-м Вальдо приезжал в Полтаву, Эльвира Александровна уверена, что он искал именно ее, и приходил на улицу Пушкина, 43. Но семья Бенкендорфов была эвакуирована в Казахстан. Тогда, вероятно, Вальдо решил разыскать Алика Абеля.

Первая любовь, которую так грубо растоптала тоталитарная система, долго была незаживающей раной Эльвиры. Ей так хотелось встретить Вальдо и рассказать, как было на самом деле: что перестала нему писать не потому, что разлюбила или полюбила другого... Она понимала, что после той страшной войны практически не было шансов разыскать Вальдемара, “железный занавес” делал невозможным это. Когда жила в Москве, она старалась поближе подойти к группам туристов из Германии, чтобы разглядеть, нет ли среди них Вальдо. И хотя не осталось ни одного письма ее любимого, из глубин памяти всплыл его довоенный адрес и пульсирует в висках: “Ильменау, Лангевизенштрасе, 11. Ильменау, Лангевизенштрасе, 11”...

Вместо послесловия

В газете “Вечерняя Полтава” как-то был напечатан рассказ о том, что один немецкий юноша, который во время войны влюбился в украинскую девушку-остарбайтера, через много-много лет после войны нашел ее на Полтавщине.
Вот если бы и эта история имела хэппи-энд. Так хочется, чтобы случилось чудо, и Эльвира и Вальдо встретились. Пусть через 65 лет. Но лучше поздно, чем никогда... Надеюсь, что немецкие журналисты помогут в этом…

    Статья написана в 2002 году, но в День Святого Валентина уместны любые истории о любви.

Про автора

Людмила Кучеренко

Людмила Кучеренко

Президент Полтавського обласного медіа-клубу

302
Останні публікації:

Полтавщина:

Наш e-mail:

Телефони редакції: (095) 794-29-25 (098) 385-07-22

Реклама на сайті: (095) 750-18-53

Запропонувати тему